Дмитрий Всатен - Оридония и род Людомергов[СИ]
К рассвету они вышли на небольшую прогалину, где охотник оставил своих сопровождающих и в одиночку достиг пещеры.
Он вошел нее той разновидностью походки, с какой возвращаются домой после выхода на крыльцо. В пещере было тепло и чувствовалось наличие живого существа. Уже на третьем шаге людомар заметил, что путь в основую часть убежища преграждает забор из довольно толстых веток. Ирима собственноручно изготовила его из подручных средств.
— Ирима, — позвал он.
В темноте зашевелились. Он был изумлен, когда из-за забора показалось лицо старухи. Она в ужасе отпрянула, когда заметила перед собой черную громадину закутанную в меха. В темноте произошло шевеление. Послышалось недовольное бормотание и людомар разглядел лицо Иримы.
Она улыбнулась, увидев его.
— Не бойся, старуха. — Она потянулась. — Это холкун. Он мой. — Ирима посмотрела на него оценивающим взглядом, словно бы он был зверем редкой породы, обладание которым считалось почетным. — Ты чего пришел? У меня… нас все хорошо.
— Я принес поесть и… они просили передать им тебя…
Холкунка нахмурилась и по-хозяйски осмотрелась.
— Нет, — сказала она по-будничному просто. — Кем бы они не были, я не пойду к ним.
— Идет Холвед.
— Кто это?
— Бог льда и снега.
— Равнинные боги уберегут меня.
— Глаз Владыки не заглянет к тебе еще долгое время.
— За мной… нами приглядят другие боги. Они прислали мне их.
Сын Прыгуна стоял, переминаясь с ноги на ногу. Это была слишком сложная для него ситуация. Людомары никогда не были коллективными жителями и правила общения и совместного общежития давались им с трудом. Что делать, он не знал.
— Ждет там…
— Кто? — она нахмурилась. — Кого ты привел мне?
— Он не знает… я оставил… там… ты не хочешь быть… с такими как ты?
— Нет, — холкунка удивленно вскинула брови. — Если бы я хотела, то осталась бы в Куупларке. Он не шел за тобой?
Сын Прыгуна отрицательно покачал головой.
— Он уйдет обратно, — предупредил охотник, — больше не придет.
— Ты не спросил меня, кто со мной. — Ирима подошла к нему и прильнула. — Тебе не интересно?
— Кто с тобой?
— Со мной старуха и двое детей. Они пасмасы, кроме девочки. Она холкунка. — Ирима замолчала, ожидая реакции.
Сын Прыгуна молчал.
— Их прогнали из Эсдоларка. Ее сын, старухи этой, был убит, а больше их некому кормить. Их выгнали из дома. Они пошли в Синие Равнины. Это в такой-то холод?! Я их встретила, когда вышла… — Она осеклась.
Людомар нахмурился. Он наказывал ей не выходить.
— Я ухожу надолго. Как ты будешь есть? — спросил он.
Она подняла брови, что означало, не знаю.
— Кто пришел ба…
— Тшш…
Раздался испуганный возглас ребенка и тихое хныканье.
— Тише… тише, — зашепелявила старуха. — Послышалось пение колыбельной и слова молитвы.
— Не бойтесь его, дети. А ты не пугай их, — обратилась к своим новым подопечным Ирима. — Ты выглядишь как те… — Она расставила руки и оскалилась. Охотник не выдержал и улыбнулся. — Не беспокойся обо мне. Ты сделай, что должен. Я буду тебя ждать. Мы будем… возвращайся… — Холкунка снова прильнула к нему.
Людомар снял со спины большой кусок мороженного мяса и положил у ее ног, неуклюже обнял ее в ответ на ее объятия, и, несколько суетясь, вышел вон.
В лицо ему тут же ударил сильный ветер. Начиналась поземка. Дышалось легко. С высоты своего положения, людомар мог оглядеть большое пространство. Он смотрел смело. Снежная круговерть его не страшила. Вдохнув полной грудью, он сделал первый шаг вниз и быстро спустился.
— Возьми меня, Урт, — взмолился второй пасмас. Только сейчас людомар разглядел, что он молод.
— Нет. Путь далек и труден, ты не дойдешь.
— Я выдержу.
— Не возьму.
— Ты мне говорил такое же, когда впервые выходили в Великие воды. Ты говорил, не смогу я. А я смог. Ты знаешь. Почему не возьмешь?
— Потому что это Холвед. Когда же мы достигнем перевала, Холвед встретится с Бруром. Будет веселье. Ты хочешь, чтобы твоими костями они размешивали свое пойло?
— Я не отдам им свои кости. Возьми.
— Не иди за нами. Я приказываю тебе идти прочь. — Урт развернулся и пошел вперед. Сын Прыгуна последовал за ним. Молодой пасмас скрылся за деревьями.
Людомар впервые видел такого пасмаса. Он двигался не хуже дремса. Каждое движение его рук и ног было правильным и осторожным. Он почти не шумел.
Весь день до глубокой ночи они шли молча. Урт изредка сверялся с одному ему известными метками на деревьях и кивал охотнику, следуем дальше.
Когда они улеглись на привал, Урт впервые заговорил. Его слова были отрывисты и очень тихи.
— Держи меч наготове, — прошептал он, — мы пришли в земли грирников.
Людомар кивнул, вытащил из-за голенищ мечи и вложил их в рукава своего мехового балахона.
— У грирников не было здесь земель, — сказал он и вопросительно посмотрел на Урт.
Тот дернул губами, не знаю. На этом их общение окончилось.
Следующую ночь путники шли так быстро, как только могли. Повсюду им попадались признаки того, что они попали на территорию олюдоедов. Россыпи олюдских костей, составленные в небольшие пирамидки; подобия походных храмов из камней и черепов; лоскуты одежды убитых холкунов и пасмасов; цельные скелеты, составленые анатомически точно, со знанием дела, и даже творчество грирников: сочетание олюдских скелетов и скелетов животных, составленных в невообразимые композии, где части тел тех и других были перемешаны, и миру явлены скелеты новых существ.
— Еще два перехода, — сказал Урт в конце второго дня шествия по землям каннибалов. Его глаза слипались. Он с усилием отрывал от окаменевшего мясного ломтя кусочек, чтобы тут же проглотить.
— Спи, — сказал ему Сын Прыгуна, — я буду смотреть.
— Ты отдохни, — не согласился тот.
— Я не хочу спать.
— Так это правда, что вы можете не спать три луны? — Впервые холкун проявил какое-то личное отношение.
— Да.
Урт ухмыльнулся и почесал лоб. Нельзя сказать, чтобы он был поражен. Усталось скрала все эмоции.
— Тогда я буду спать. — Он повалился на бок и тут же заснул.
Ночь была мглистая. Ее тишина была обволакивающе пугающая. Слух людомара шарил в пространстве, но не мог ничего уловить, ибо увязал в тумане.
В середине ночи они снова двинулись в путь и к концу поднялись на высоту, где тучи были невластны.
— Здесь самое опасное. Открыто все. Не укроешься. Будем бежать. Я отдохну. Ты?..
Они спрятались в небольшое углубление за валуном и даже людомар заставил себя немного вздремнуть.
Сын Прыгуна не знал, сколь долго он продремал, но его разбудили крики и звон стали.
Урт уже был на ногах. Прячась за камнем, он осторожно выглядывал, смотря вниз по склону. Его застывшая на фоне ослепительно белого снега фигура напоминала памятник напряженному вглядыванию.
Людомар присел позади него и принюхался.
— Что ты унюхал-то? — спросил холкун. В его голосе звучала нервная дрожь наблюдателя за боем.
Ниже них шагов на двести, на линии облаков и чистого безоблачного простора двигались полуразмытые тени. Их было три или пять. В том хороводе, который они устроили, трудно было угадать число.
Снова воздух резанул звон стали.
— Охраните нас боги, — шептал себе под нос Урт. — Охраните нас от топпи. — Тут он заметил людомара рядом с собой. — Топпи, — несколько испуганно кивнул он на тени, — души пожранных грирниками. Они мстят всем, кто идет этой тропой.
— Это не топпи.
Урт удивленно посмотрел на Сына Прыгуна.
— Я слышу их шаги, их дыхание. — Людомар принюхался. Наконец-то ветер принес ему еще одно послание. — Среди них тот, — сказал он, — которого ты прогнал…
— Откуда ты знаешь?! — вскричал Урт, вставая из-за камня. Охотник потрогал свой нос. Холкун ударил себя кулаком по лбу и обозвал неприличным словом.
В следующий миг он уже вытащил топор и внушительных размеров нож, и мчался вниз по склону. Людомар осмотрелся по сторонам, будто выходил на охоту, и последовал за ним.
Холкун скрылся в облачности лишь не пару мгновений, и тут же вышел спиной, таща перед собой юнца-холкуна. Вслед за ними из тумана, подобно призракам стали появлятся высокие, но тощие фигуры каннибалов. Они были одеты в шкуры и обвешанны костями, и другими побрякушками, выточенными из скелетных костей. Вид их был грозен. Рожи грирников были размалеванны красным, а волосы подняты пучком на голове.
Урт умело отбил ножом удар костяной дубинкой одного из олюдоедов. Удар топора другого был отбит юнцом.
— Поднимайся и прикрывай мне спину, — приказал ему Урт.
Тот неуклюже встал и, еле дыша то ли от ужаса, то ли от усталости, занял оборону сзади.
Каннибалы один за другим продолжали выходить из туч. Когда десятый вышел на залитый солнцем снежный склон горы, Урту стало ясно, что в позиционной борьбе он ничего не решит. Опытный мореход, не раз сражавшийся на кораблях, он мыслил не эмоциями, а позициями. Когда тебя окружают, нельзя стоять.
